Ефим Придворов - Кого мы били

КОРНИЛОВ

Вот Корнилов, гнус отборный, 
Был Советам враг упорный. 
Поднял бунт пред Октябрем: 
«Все Советы уберем! 
Все Советы уберем, 
Заживем опять с царем!» 
Ждал погодки, встретил вьюгу. 
В Октябре подался к югу. 
Объявившись на Дону, 
Против нас повел войну. 
Получил за это плату: 
В лоб советскую гранату.



КРАСНОВ

Как громили мы Краснова!
Разгромив, громили снова
И добили б до конца, — 
Не догнали подлеца.
Убежав в чужие страны,
Нынче он строчит романы,
Как жилось ему в былом
«Под двуглавым...»
Под Орлом.
Настрочив кусок романа,
Плачет он у чемодана:
«Съела моль му-у-ундир... шта-ны-ы-ы-ы,
Потускнели галуны-ы-ы-ы».



ДЕНИКИН

Вот Деникин — тоже номер! 
Он, слыхать, еще не помер, 
Но, слыхать, у старика 
И досель трещат бока. 
То-то был ретив не в меру. 
«За отечество, за веру 
И за батюшку-царя» 
До Орла кричал: «Ур-р-ря!» 
Докричался до отказу. 
За Орлом охрип он сразу 
И вовсю назад подул, 
Захрипевши: «Кар-ра-ул!» 
Дорвался почти до Тулы. 
Получив, однако, в скулы, 
После многих жарких бань 
Откатился на Кубань, 
Где, хвативши также горя, 
Без оглядки мчал до моря. 
На кораблике — удал! — 
За границу тягу дал.



ШКУРО

Слыл Шкуро — по зверству — волком. 
Но, удрав от нас пешком, 
Торговал с немалым толком 
Где-то выкраденным шелком 
И солдатским табаком. 
Нынче ездит «по Европам» 
С небольшим казацким скопом 
Ради скачки верховой 
На арене... цирковой.



МАМОНТОВ

Это Мамонтов-вояка, 
Слава чья была двояка, 
Такова и до сих пор: 
Генерал и вместе — вор! 
«Ой да, ой да... Ой да, эй да!» — 
Пел он весело до «рейда», 
После рейда ж только «ой» — 
Кое-как ушел живой; 
Вдруг скапутился он сразу, 
Получивши то ль заразу, 
То ль в стакане тайный яд. 
По Деникина приказу 
Был отравлен, говорят, 
Из-за зависти ль, дележки 
Протянул внезапно ножки.



КОЛЧАК

Адмирал Колчак, гляди-ко, 
Как он выпятился дико. 
Было радостью врагу 
Видеть трупы на снегу 
Средь сибирского пространства: 
Трупы бедного крестьянства 
И рабочих сверхбойцов. 
Но за этих мертвецов 
Получил Колчак награду: 
Мы ему, лихому гаду, 
В снежный сбив его сугроб, 
Тож вогнали пулю в лоб.



АННЕНКОВ

Сел восставших усмиритель, 
Душегуб и разоритель, 
Искривившись, псом глядит 
Борька Анненков, бандит. 
Звал себя он атаманом, 
Разговаривал наганом; 
Офицерской злобой пьян, 
Не щадя, губил крестьян, 
Убивал их и тиранил, 
Их невест и жен поганил. 
Много сделано вреда, 
Где прошла его орда. 
Из Сибири дал он тягу. 
Всё ж накрыли мы беднягу, 
Дали суд по всей вине 
И — поставили к стене.



СЕМЕНОВ

Вот Семенов, атаман, 
Тоже помнил свой карман. 
Крепко грабил Забайкалье. 
Удалось бежать каналье. 
Утвердился он в правах 
На японских островах. 
Став отпетым самураем, 
Заменил «ура» «банзаем» 
И, как истый самурай, 
Глаз косит на русский край. 
Ход сыскал к японцам в штабы; 
«Эх, война бы! Ух, война бы! 
Ай, ура! Ур... зай! Банзай!
Поскорее налезай!» 
Заявленья. Письма. Встречи. 
Соблазнительные речи! 
«Ай, хорош советский мед!» 
Видит око — зуб неймет!



ХОРВАТ

Хорват — страшный, длинный, старый 
Был палач в Сибири ярый 
И в Приморье лютый зверь. 
Получивши по кубышке, 
Эта заваль — понаслышке — 
«Объяпонилась» теперь.



ЮДЕНИЧ

Генерал Юденич бравый 
Тоже был палач кровавый, 
Прорывался в Ленинград, 
Чтоб устроить там парад: 
Не скупился на эффекты, 
Разукрасить все проспекты, 
На оплечья фонарей 
Понавесить бунтарей. 
Получил под поясницу, 
И Юденич за границу 
Без оглядки тож подрал, 
Где тринадцать лет хворал 
И намедни помер в Ницце — 
В венерической больнице 
Под военно-белый плач: 
«Помер истинный палач!»



МИЛЛЕР

Злой в Архангельске палач, 
Миллер ждал в борьбе удач, 
Шел с «антантовской» подмогой 
На Москву прямой дорогой: 
«Раз! Два! Раз! Два! 
Вир марширен нах Москва!» 
Сколько было шмерцу герцу, 
Иль, по-русски, — боли сердцу: 
Не попал в Москву милок! 
Получил от нас он перцу, 
Еле ноги уволок!



МАХНО

Был Махно — бандит такой. 
Со святыми упокой! 
В нашей стройке грандиозной 
Был он выброшенным пнем. 
Так чудно в стране колхозной 
Вспоминать теперь о нем!



ВРАНГЕЛЬ

Герр барон фон Врангель. Тоже — 
Видно аспида по роже — 
Был, хоть «русская душа», 
Человек не караша! 
Говорил по-русски скверно 
И свирепствовал безмерно. 
Мы, зажав его в Крыму, 
Крепко всыпали ему. 
Бросив фронт под Перекопом, 
Он подрал от нас галопом.
Убежал баронский гнус. 
За советским за кордоном 
Это б нынешним баронам 
Намотать себе на ус!

Мы с улыбкою презренья
Вспоминаем ряд имен,
Чьих поверженных знамен
После жаркой с нами схватки
Перетлевшие остатки
Уж ничто не обновит:
Жалок их позорный вид,
Как жалка, гнусна порода
Догнивающего сброда,
Что гниет от нас вдали,
Точно рыба на мели.
Вид полезный в высшей мере
Тем, кто — с тягой к злой афере,
Злобно выпялив белки,
Против нас острит клыки.

1935