Александр Ревич - Соколиная охота

I

Вдруг возникли цыганки  в кустах — 
пальцы  в кольцах,  цвета, как  с картины,
словно ночью петарда —  бабах! — 
смарагды, рубины,  смарагды, рубины; 

окружили, как воздух, меня,
ослепили, как вспышки огня,
смарагды,  рубины, смарагды, рубины.

Блещут перстни,  и столько утех
в слове «моркош» —  и пляска и смех…
«Моркош! моркош!» — и в чащу лещины.

II

Трата-та-там,  трата-та-там,
над головой листва запела,
веселый треск, зеленый гам
и комариная капелла,
вся зелень двинулась вперед,
веселый барабанщик бьет,
веселый  марш листва  запела,
и этот барабанный стук — 
звучащий лист, скрипящий сук,
там клен, береза, дуб, ветла там — 
трата-та-там, трата-тата-там! 
Над головой зеленый гам, 
зеленые  усы и уши,
жарь,  барабан,  не бей баклуши! 
Трата-та-там, трата-та-там! 
Враскачку дуб, ольха, каштан.
Синь. Зелень. Зелень. Глохнут уши,
бой барабанный  глуше, глуше.
Трата-та-там, трата-та-там.
День. Лето. Зелень. Тарарам.

III

Полдень. Пчелы всюду, пчелы рядом.
На откосе дух вьюнка медовый.
Облака беспечным бродят  стадом
в волосах; как в зелени коровы.
Моркош. Моркош. Небеса бездонны.
Я лежу. Вокруг танцуют склоны.

IV

В низине река; 
достославна; 
широка; 
плавна; 
велика; 
глубока; 
быстротечна; 
извечна; 
судоходна; 
пресноводна; 
путь меж рядов ивняка;
вдоль прибрежий  и мелей;
от предгорья
до моря; 
для людей; 
лошадей; 
для питья; 
для купели; 
для мытья; 
для лодчонок бумажных; 
для судов трехэтажных; 
для казарок; 
для байдарок; 
для паруса; 
для  коромысла; 
Висла? 

V
«Висла, наша Висла,
дочь  родной природы, 
родилась в Карпатах,
к морю катит воды.
Счастье жить над Вислой,
в наших польских далях!»
Дай нам, Боже правый,
щеголять в медалях.

VI

Фотографы,  трамвайщики, кухарки и вояки,
толпясь, глазели на меня, как будто  кто-то
пред  ними в образе луны или макаки,
а  я вопил  под дубом: «Соколиная охота!» — 
и падал  на колени, и вскакивал, и разом
плясал и прыгал в небо,  не различимый глазом.
Смешались зелень, злато и вихрь, и сверк без счета.
И горизонты двинулись походною колонной.
А я вопил в  охотку: «Соколиная охота!» — 
как будто  встретил девушку в береточке зеленой.
(Была туманна даль. Вихрь рвал траву, сгибал  ограду, 
арбуз  на голову надев,  играл на скрипке «Первую бригаду».)

VII

Смекнув, что я не скажу им ни слова,
мурашки в луче заходящем
светила дневного
разбежались по чащам,
и, заслышав, «Охота! Охота!» — 
вновь явились цыганки, рубины, смарагды без счета,
и кухарки с вояками, и трамвайщики с Воли
все пытались  в листве разглядеть оперенье соколье,
чеглоков,  клобучки  и монеты времен  Казимира
или даже Артура, а там в облаках блеск рубина, смарагда, сапфира.
А сокольников тени скрывались от тайных  агентов,
и держались подальше отары интеллигенток и интеллигентов.

(Смарагды,  рубины.
Смарагды, рубины.
Свод небесный над Польшею хмур.
Сапфиры, шпинели.
Красотки, качели.
 «A Paris dans chaque faubcurg…»)

VIII

Смеркалось. Растаяли краски, печальные по-человечьи.
Звезды  з ажглись, и казалось:  там дети, несущие свечи,
и казалось, что вечер сошел с колеи.
Все это случилось в Белянах средь леса густого
в 1935 году от Рождества Христова.
А «моркош» —  цыганское слово,
что-то вроде ЛЮБВИ.

2002