Борис Ручьёв - Артель-бригада

Сборник "Вторая родина"


Вот она, бригада, как и следует, 
но, взглянув в историю, назад, 
дайте час — спокойно побеседуем, 
многое придется рассказать... 

Первое такое — 
волжская деревня, 
посейчас которая 
в памяти жива. 
Уходили парни 
по привычке древней 
в город златогорый 
деньги наживать. 
Года два бродяжили 
по стране широкой, 
проезжали сотни 
станций и мостов, 
по большим постройкам 
крыли, самотеком 
с севера на запад, 
с юга на восток. 
Так без перебоев, 
зноем ли, метелью, 
вызнав все четыре 
дальних стороны, 
проходили крепкой 
да сквозной артелью 
двадцать безыменных 
плотников страны. 
Мы певали песни 
старые-престарые, 
нам казалось — в мире 
лучше песен нет. 
Было нас до точности 
девятнадцать парней, 
самому безусому 
восемнадцать лет. 
И дымил двадцатый 
важно сединою, 
и смотрел со строгостью 
на нас, молодых. 
Он ходил в артели 
нашим старшиною — 
за размер и качество 
белой бороды. 
Так без перебоев, 
зноем ли, метелью, 
вызнав все четыре 
дальних стороны, 
проходили крепкой 
да сквозной артелью 
двадцать безыменных 
плотников страны. 
Мы вздыбили Волхов 
цементом плотины, 
корпуса поставили 
в солнечной Керчи, 
мы тесали шпалы 
на Турксибе синем, 
ремесло простецкое 
тонко изучив. 
И закон артельный 
ставил, как условие: 
если деньги скупо 
сыплются в карман — 
сматывай котомки 
на постройки новые, 
сам себе хозяин, 
голова и пан. 
Тут бы нашей сказке 
и конец. Да только — 
дождевою осенью, 
ветровой порой 
нашу молодую 
звонкую артёлку 
привели дороги 
на Магнитострой. 

Еще у предгорий не взорваны спины 
и ветер киргизскою домрой поет, 
и город лежит еще в тихой долине 
разметкой масштаба великих работ. 
Кудлатые вьюги упрямо встречая 
и каждый свой день проверяя рублем 
мы городу здесь положили начало, 
тоскуя о собственном доме своем. 

Отзвенели бури 
снеговым разгулом, 
звонкими ручьями 
канули в Урал, 
мы весну беспутную 
встретили прогулом, 
вспомянув деревню 
с самого утра. 
Вырядившись в белый 
холст косовороток 
(как, бывало, в праздник — 
в дорогом краю), 
мы с горы Магнитной, 
с птичьего полета, 
до тоски глядели 
в сторону свою. 

...Самый старый, хмурый, бородатый 
старшина артели, коновод, 
всем нам, девятнадцати ребятам, 
так и молвил, выйдя наперед: 
— Старость лихоманкой сводит плечи. 
Сорок зим отробив на веку, 
манит сердце к волжскому заречью, 
к милым далям, к своему дымку. 
Ухожу я. Ни хором, ни злата 
не добыв на свете топором. 
Так что будьте счастливы, ребята, 
поминайте старого добром... 

Как и он безвестный, 
мы бы, может, тоже 
сорвались до родины 
песней с губ, 
будь бы не крепче, 
втрое не моложе. 
Все-таки остались... 
За лишний рубль. 

В мае солнечном вышли снова 
всей артелью без старика. 
Дали нам старшину другого, 
дали нового вожака. 
Парень дельный, крепак, что надо 
(КИМ отметинкой на груди), 
он сказал нам, что мы — бригада, 
и всегда шагал впереди. 
— Разве дело, — в упор сказал он, — 
если вы, лишь себя спросив, 
век шатаетесь по вокзалам, 
а республика просит сил? 
Если вы, отойдя от пашен, 
безрассудный ведете ход, 
а Россия — до щепки ваша — 
ждет хозяйских от вас забот? 

Это есть начало 
самого главного, 
о котором надо 
песни слагать... 
Будто вся артёлка, 
вдруг родившись наново, 
стала вроде б старше, 
думами строга. 
Дня нам не хватало 
на запал рабочий, 
и тогда, усталость 
заглуша в плечах, 
мы вели атаки 
штурмовою ночью, 
приучившись сердцем 
за слово отвечать. 
Мы забыли родины 
тихие селенья, 
старые привычки 
вывели в расход. 
...Так ввели в историю 
крепкий напряженьем 
века двадцатого 
тридцать первый год. 
Растила плотину 
опалубка наша, 
домна вырастала 
на наших лесах... 
Всех нас, беспокойных, 
парней настоящих, 
знают в час рождения 
завода корпуса. 
Оттого, что зноем 
и зимой-метелицей, 
дорожа казенным 
хлебом и рублем, 
провели раздумьем, 
прочуяли сердцем, 
за какую доблесть 
бьемся и живем. 

В тридцать первом, научившись с толком 
силы, дружбу, честь оберегать, 
умерла последняя артёлка, 
чтоб родиться лучшей из бригад. 
А бригада — слово не водица, 
главное, железное, одно, 
это — боевая единица, 
наступленья верное звено. 
Не запнемся и не подкачаем, 
слово это в сердце закрепя, 
все мы за бригаду отвечаем, 
каждый — отвечает за себя. 
На стальной земле Магнитостроя, 
по делам, рекордам — навсегда, 
каждый парень славится героем, 
о котором слышат города. 
Честь бригады сердцем и руками, 
словно знамя, заслужив не зря, 
пронесем, как проносили знамя 
первые бригады Октября.

1932
Сборник "Вторая родина"

Сборник "Вторая родина"