Константин Батюшков - Срубленное дерево

 (Подражание Мелендецу)

 Долины царь! о, древний вяз!
 Где слава дней твоих зеленых?
Где листьев густота?— где тень, котора в оных
  Скрывалась, притаясь,
 И вдруг потом, дыша прохладой,
 Служила в полдень нам отрадой?
Не слышно более, чтоб гордая твоя
 Глава от ветров трепетала.
Ты здесь родился, взрос, вода сего ручья,
Охотну дань платя, твой корень орошала;
И зелень нежную лелеела, питала;
 Но вскоре, возгордясь,
 Бежал от мягкой ты постели;
Как будто бы земной стыдяся колыбели,
 Распространясь
 Над всеми в воздухе широко,
 Подъял главу высоко!

Когда весна тебя озеленяла вновь,
 И птички, чувствуя любовь,
Чтоб свить себе гнездо, кустарников искали;
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тогда к тебе они стадами прилетали;
  Садились по сучкам.
  И там
 Резвились, прыгали, шумели,
 Любви всесильной гимны пели.
Едва с улыбкою румяная заря
Лучами первыми восток живописала,
  Как, нетерпением горя,
С подругами к тебе пастушка прибегала.
 Они тут пением своим,
 Веселым, легким, стройным,
 Предметам милым, дорогим,
Давали знать, что ждут их с сердцем беспокойным.
 Под тенью скромною твоей,
 От глаз ревнивых в удаленьи,
Любовники, тая огонь в душе своей,
 Делили радость и мученьи!..
 Ты видел, как иной страдал,
И рок свой проклинал немилосердый, злобный:
Иной надеялся,— страшился и — молчал.
Ты вздохов пламенных свидетель был безмолвный,
И все таинственной завесой покрывал

 В полуденный час лета знойный
К тебе же приходил и загорелый жнец
(Имея на главе из васильков венец)
 Вкушать отрадный сон покойный;
И, защитив себя от солнечных лучей,
 Под густотой твоей,
На время забывал все горести, заботы.
Когда же наступал способный час работы,
С веселием в душе на нивы поспешал
 Вязать колосья золотые
(Одни для жизни сей сокровища прямые!)
И пеньем радостным он труд свой услаждал.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Увы! небесный огнь лишил тебя навек
 Одежды изумрудной,
 И вскоре дровосек,
 Свершивши подвиг трудный,
 С секирой грозною в руках,
 На брег низвергнет сей... О страх!
Я чувствую в душе невольно содроганье!..

 Величественный, гордый вяз!
Прости, прости в последний раз!
Прости, листков твоих приятное шептанье,
 И вы простите, имена,
На твердой сей коре рукой любви сплетенны.-
Одно мгновение!... и где остатки тленны?..
Ах! тщетно для тебя настанет вновь весна;
Ты умираешь с тем, чтоб ввек не возрождаться...
Уж члены все твои разбросаны в траве,
И возносившейся ко облакам главе
 Во прахе суждено валяться!..
 Теперь твой безобразный пень
Пугает только птиц; все мимо пролетают;
Пастушки с песнями нейдут к тебе под сень,
Но встречи тщательно с тобою избегают.
Лишь горлица одна, в отчаяньи, в тоске,
 Лишась подруги сердцу милой,
 Здесь сидя на песке,
С печалию твоей сливает глас унылой;
И эхо вдаль несет ее протяжный тон...
Я сам, величие твое воображая
И дни счастливые протекши вспоминая,
 Со вздохом испускаю стон.

Жестокая тоска мятет меня, сражает;
Мне мнится, будто твой засохший пень вещает:
«Все гибнет! гибнет все!»... Так что ж такое жизнь?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .